Среди таковых был и предок известных на землях бывшего Боровского юрта Метёлкиных. В списке 1717 года их род был представлен 40-летним Абакумом Петровым сыном Металниковым, который был работником у 60-летнего городового служивого Ивана Васильева сына Одоевского и «по желанию их отдан в подушнои оклад оному ж Одоевскому с роспискои».

Но были среди жителей слободы и такие, которые не являлись ни служилыми, ни работниками служилых. В их числе зять Емеляна Обросимова сына Нехорошева 40-летний Иван Сидоров сын Рысухин да ещё Иван Кононов сын Трунов, живший собственным двором, в котором числился и его пасынок Анофрей Кар(н)еев сын Скорняков.

Были в Боровской слободе и три двора волостных крестьян. Эта категория, по сути дела, была свободной и при необходимости могла сменить место жительства, хотя и не освобождалась от требуемой государством подати.

Из известных в Боровском прозвищ, в списке представлены волостные крестьяне «мужеска полу», числящиеся за двором 83-летнего Кирилы Алексеева сына Асколкова. Кроме самого хозяина здесь проживают 80-летний брат Кирилы Пофом; сын Кирилы Костантин; пасынок Пафома Аким да сирота Козма Григорей. Обратим внимание, что в Боровском большинство нынешних потомков Кирилы Алексеева сына или его брата пишутся Осколковы, и только одна семья, случайно или нет, идентифицируют себя как и их далёкие прапрадеды – Асколковы.

Кто же они, волостные крестьяне?

Согласно историческим справкам среди всех земледельцев того времени выделялись группы лично свободного крестьянства, т.н. государственные крестьяне. Поскольку в московском периоде термин «Волость» встречается в двух значениях: в смысле крестьянской общины и административного округа, то волостные крестьяне – это те же государственные. В отличие от владельческих (принадлежащих помещику), они рассматривались как юридические лица, т.е. могли выступать в суде, заключать сделки и владеть собственностью.

Перенос подати со двора на самого работника дал возможность крестьянам пахать больше земли, освободил их от необходимости сокращать собственную предприимчивость и прятаться от подати во дворе. Но, каким образом волостные крестьяне попали в Боровскую слободу, заселяемую преимущественно служилыми, остаётся загадкой.

Не исключается, что имел место закон, действующий со времён отца царя Петра I Алексея Михайловича, о котором говорит Г. Котошихин в своей книге «О московском государстве»: «…кто и одного году не служил, а взят в полон и был в полону хотя год: и тем, которые служили многие годы, и которые были в полону, за многую их службу и за терпение, всякому воля где кто жить похочет, а старым бояром по холопстве и по вечности крестьянской дела до них нет, разве они сами к ним по прежнему итти похотят; а иных, по их челобитью, верстают в казаки и в драгуны, и дают им дворовые места и пашенную землю».

Тем не менее, в третьей ревизии 1763 года и в ревизии 1835 Асколковы, как и почти все жители Боровской слободы, относятся к сословию однодворцев, промежуточному сословию между дворянами и крестьянами. В историческом периоде XVIII – нач. XIX в. их рассматривают как мелкопоместных дворян или представителей «бедных дворянских семейств, владельцев одного только двора, которые сами пашут свою землю»(Манштейн и др.).

И хотя подобно крестьянам, они платили подушную подать и денежный оброк государству, в остальном имели практически такие же права, что и дворяне (в частности могли иметь крепостных). У однодворцев отсутствовала община, и они не были связаны круговой порукой. Но в случае военной угрозы из однодворцев формировали ландмилицию, о которой речь пойдёт при описании Боровской слободы периода 1763 года.

Руку приложил

Боровского городка донецкий казак Олег Иванов сын